Г.Е. Горланов 

доктор филологических наук, профессор 

 

СТАНОВЛЕНИЕ РУССКОГО ЯЗЫКА 

В ИНТЕРПРЕТАЦИИ  В.О. КЛЮЧЕВСКОГО

     

     Язык один из главнейших условий становления и развития любой нации. Эта истина, известная с древнейших времён, понималась вначале интуитивно, а потом уже сознательно стала восприниматься на научной основе. Так было с нашим «великим и могучим»… русским языком. Трудно сейчас определённо сказать: ошибался по незнанию или намеренно в XIII в. легендарный и мифический Нестор, когда писал в «Повести временных лет»: «словеньск язык и Русьский един есть». Суть проблемы состоит в том, что русский язык начинал работать на территории теперешней европейской части России задолго до появления на основе славянского диалекта в IX в. славянского языка, изобретённого Кириллом и Мефодием. Особенно он впору пришёлся христианской православной церкви, записавшей первооткрывателей в знак благодарности в рак равноапостольных. Российская православная церковь поспешила перевести с греческого «Евангелие» и «Апостол», появившиеся ещё в V–VI вв. до нашей эры.

     Христианство на Руси (формально 988 год) обрело крылья для своего утверждения и дальнейшего развития, причём это великое изобретение подавалось в ущерб всего русского, таким образом, что сама история государства российского лишалась своей древности. Русь же жила своими радостями и заботами и до Х в., разумеется, общаясь на своём природном языке. Каким образом звучал он научно во всех деталях определить сейчас очень трудно, так как на протяжении многих эпох изучался только старославянский язык, его называли также церковнославянским, после того как он активно стал использоваться в церковной службе. Обращаю внимание на повторяющуюся основу «славян». Постепенно гипотеза с этим словом укреплялась с веками и превращалась, благодаря умелой работе грамотных священников в надуманный миф первостепенства славян на территории всей северо-восточной Руси, даже там где славян не было. С веками эта выдумка-миф превращалась в истину, не требующую доказательств.

     Становится курьёзно, когда в сегодняшнее время резчик по дереву с явным мордовским акцентом называет свои поделки славянскими названиями. На вопрос, почему они «славянские», а не «русские», ответ следует спешный и решительный: «Как же? Всё искусство идёт у нас от древних славян». Невдомёк ему, что славяне не русы и русы не славяне и никогда ими не были, что славяне пришлые, если они только могли обитать на нашей территории, то, как непрошенные гости или, как завоеватели. Если уж мастер по дереву стыдится угро-финской принадлежности, если не дорос до национального самосознания, то может смело называть себя русским, так как в таком случае, имея много общего в историческом этногенезе, будет недалёк от истины.

     Какое мнение имеет по обсуждаемой проблеме авторитетный историк В.О. Ключевский? Во-первых, он, как и его учитель по университету С.М. Соловьёв, был сторонником теории «переселения народов». Славянские племена на территории северо-восточной Европы начали появляться примерно в VII в. Если учитывать такой факт, то указанную территорию занимали балты, угро-финны, русичи. Как здесь не вспомнить хрестоматийную строчку Сергея Есенина «Затерялась Русь в мордве и чуди». Само собой логично следует вывод об участии в становлении русского языка указанных аборигенов. В.О. Ключевский считал, что на территории Древней Руси долгое время звучал один язык. «Великорусское племя, – отмечал учёный, – было делом новых разнообразных влияний…притом в краю, который лежал вне старой коренной Руси и в XII в. был более инородческим, чем русским краем… Финские племена водворялись среди лесов и болот центральной и северной России ещё в то время, когда здесь не заметно никаких следов присутствия славян» [1].

     Речь здесь у Василия Осиповича идёт о XII в., времени, когда, по его мнению, «не заметно никаких следов присутствия славян». Парадокс в данном случае в том, что славян не было, а славянский язык в церквах процветал, священники, пропагандируя его, обучали россиян. Именно на русской земле, сформировавшийся новый язык, нашёл благодатную почву для существования. Добавлю: мирного существования с русским языком, которым пользовались широкие народные массы при наличии у каждого племени своего языкового диалекта. У каждого из них были свои преимущества и недостатки. Так, старославянский был письменным языком, претендовавшим на культуру общения, а русский – живой язык, на котором повседневно общался народ, не только русичи (потом будут «русские»), но и другие народы. Именно он постепенно становился языком общения многих племён. Деловая и канцелярская переписка, летописи, жития святых, а также поучения писались на церковно-славянском языке («Слово о законе и благодати» киевского митрополита Иллариона). В «житиях» и «поучениях» не допускалась разговорная речь, а вот в «Русской правде», написанной в тот же период, и вобравшей в себя свод законов, преимущество давалось разговорному языку, в целях лучшего понимания законов.

     Сошлюсь на «Житие…» Протопопа Аввакума, который в XVI и XVII вв. указывал на смешение разговорной речи и старославянского языка, придающего в стиле некую возвышенность. В церковной службе он использовал церковно-славянский язык, а при написании «Жития…» преимущество отдавал «природным просторечиям» «противополагая виршам философским». «Не позазрите просторечию моему, – пишет он в одной из редакций своего «Жития…», – понеже люблю свой русской природный язык, виршами философскими не обык речи красить, понеже не словес красных бог слушает, но дел наших хощет». Словеса красные для Бога – просторечный же язык для народа. Обращаю внимание на то, что эти слова принадлежат не славянину, обученному старославянскому языку, а жителю Нижегородских мест, где преобладали угро-финские речения. Исходя из этого факта, можно с уверенностью сказать о разумении славянского языка не только русскими людьми. Добавим к Аввакуму и имя Патриарха Никона – земляка протопопа.

     Протопоп Аввакум, финно-угр по происхождению, благодаря церковнославянскому языку, коим пользовался в церковной службе, добился славы. Полюбил он также и язык русичей, с которыми жил по соседству и уже не язык эрзи называл родным – «люблю свой русский природный язык». Более того, он находит смелость поучать самого царя Алексея Михайловича»: «Ведаю разум твой умеешь многими языки говорить, да што в том прибыль? С сим векам останется здесь, а во грядущом ничимже пользуют тя. Воздохни-тко по-старому, как при Стефане бывало, добренько, и рцы по-русскому языку: «Господи, помилуй мя грешнаго». А киръелейсон-от отставь: так елленя говорят, плюнь на них! Ты, веть, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком, не уничижай ево и в церкве и в дому, и в пословицах. Как нас Христос научил, так и подобает говорить. Любит нас Бог не меньше греков; предал нам и грамоту нашим языком Кирилом святым и братом его. Чево же нам еще хочется еще лутче тово? Разве языка ангельска?» [2].

     Во времена В.О. Ключевского произошло ещё большее смешение этих двух языков, тем не менее, обучаясь в Пензенской духовной семинарии, он, руководствуясь программой учебного заведения, изучал старославянский язык, а заодно для понимания «Ветхого Завета» – древнееврейский. Древние агиографы, обычно, избегали в своих поучительных сочинениях биографических фактов и были равнодушны к действительности, сосредоточивая внимание на главной сути религиозных учений. Будучи исследователем древнерусских житий В.О. Ключевский комментировал отсутствие разговорного языка: «Отношение к факту сообщало биографическому содержанию житий отвлечённость, которая делает его неуловимым для простого повествования: дорожа лишь той стороной явлений, которая обращена к идеалу, биограф забывал о подробностях обстановки, места и времени…» [3].

     Обращаясь к истокам зарождения и развития природного разговорного языка, назовём непосредственно тех, кто общался с его помощью. Если не было славян, как справедливо считает Ключевский, то кто же проживал в этих местах? Учёный, досконально изучивший историю и географическое расположение названной территории, пишет: «В области Оки и Верхней Волги в XI-XII вв. жили три финские племени: мурома, меря и весь. Начальная киевская летопись довольно точно обозначает места жительства этих племён: она знает мурому на нижней Оке, мерю по озёрам Переяславскому и Ростовскому, весь в области Белоозера» [4].

    Под финами подразумеваются не только непосредственные финны (суоми), но также ближайшие их родственники по этногенезу – карелы, эстонцы, эрзя и мокша (мордва), марийцы, мурома, вепсы, ижоры, ливы, коми-пермяки, коми-зыряне, удмурты и др. К уграм специалисты относят нынешних европейских венгров, а также ханты и манси, живущих на территории Урала. Мурома, Меря и Весь, о которых писал Ключевский, родственные племена, а по языку отличались только диалектами. Одни из перечисленных народов уже не существуют, другие – на грани вымирания. Сказанное не означает, что исчезновение народов происходит бесследно. Нет, ничего в жизни не исчезает окончательно. Вот и Ключевский отмечает: «Ныне в центральной Великороссии нет уже и живых остатков этих племён: но они оставили по себе память в её географической номенклатуре. На обширном пространстве от Оки до Белого моря мы встречаем тысячи не русских названий городов, сёл, рек и урочищ. Прислушиваясь к этим названиям, легко заметить, что некогда на всём этом пространстве звучал один язык, которому принадлежали эти названия. И что он родня тем наречиям, на которых говорит туземное население нынешней Финляндии и финские инородцы среднего Поволжья, мордва, черемисы» [5].

     «Тысячи нерусских названий» вызывают особый интерес, так как они характеризуют язык жителей этих мест. Специально занимавшийся языковой проблемой историк и филолог, доктор филологических наук А.М. Шаронов в книге «Меря, Эрзя, Рус: автохтонный аспект» приводит лишь «краткий список» на одиннадцати страницах (127–137). Он называет слова, по сути дела, подтверждающие гипотезу Ключевского об участия финно-угров в создании страны под названием «Русь». Известно, с каким трепетом Ключевский относился к филологии. Обучаясь в Московском университете у известного лингвиста Ф.И. Буслаева, он в одно время задумывался, какой путь избрать в науке – историка или филолога. Потому его суждения о языке имеют особый смысл. Стало быть, по мнению учёного, финские инородцы среднего Поволжья, мордва, черемисы также имели отношение к «великому могучему русскому языку» может быть, он потому и могучий, что является детищем многих народов, населяющих обширные пространства России. Каждый из них вносил свою толику в мощь одного наиболее успешного языка.

     Беглое перечисление, имеющих не только русские родословные корни, могут послужить аргументацией к озвученной гипотезе, начиная с автора цитируемых слов «великого и могучего» И.С. Тургенева. Вслед за этим писателем назовём М.В. Ломоносова, А.С. Пушкина с его няней угро-финского происхождения Ариной Родионовной, Н.М. Карамзина, Д.И. Фонвизина, Г.Р. Державина, М.Н. Загоскина, В.А. Жуковского, Н.В. Гоголя, М.Ю. Лермонтова, Ф.М. Достоевского, А.А. Блока, С.А. Есенина, А.А. Ахматову, А.И. Куприна, М.А. Булгакова… и т.д. В XXI столетии трудно назвать в России родительскую семейную пару, которая бы за многие века не подвергалась ассимиляции. Для северо-восточной части населения сказанное в особенной мере касается тюрков и финно-угров.

     К перечню славных имён причислим и Василия Осиповича Ключевского с его мордовскими родовыми корнями. Есть некоторая символика в том, что он, направляясь поступать на историко-филологический факультет Московского Государственного Университета, навещает своих родственников в Саранске, теперешней столицы Мордовии. Здесь жила старшая сестра его матушки Анны Фёдоровны Мария Фёдоровна, вышедшая замуж за священника Христорождественской церкви Ефима Петровича Колпикова. Визит, о котором здесь идёт речь, зафиксирован копией письма в фондах Республиканского краеведческого музея (23–25 июня 1861 года). «Отправившись к нашим, – писал юноша, – Я, прежде всего, сходил посмотреть их церковь, но картины внутри не рассмотрел за своей слепотой и потому ничего не могу сказать о них. Кузин своих я не узнал ни одной кроме Сашеньки, она здорова и всё та же, что была и в Пензе…».

     Видимо, в пензенский период жизни принадлежность мальчика Василия к мордовскому народу была тягостной, приносила ему дополнительные трудности во время учёбы в духовном училище и духовной семинарии. Унижения он чувствовал постоянно. Заикание и бедность (да и близорукость следует учесть), давили на его психологическое состояние, доводили порой до отчаяния, когда возникала мысль об уходе из учебного заведения. Пришлось проявлять неимоверную силу воли и упорство. Помогло выбраться из затруднительного положения репетиторство с В.Я. Покровским, которое устроила матушка.

     Пережитое в детские и юношеские годы оставило неизгладимый отпечаток на дальнейшую судьбу учёного. Свою родословную принадлежность он нигде и никогда не афишировал. Более того, назвал мордву «финскими инородцами среднего Поволжья». Земляка нашего с первоначальным религиозным образованием, где преподавали историю в русле христианского славянского православия, конечно же, следует понять. Круг его исторических исследований также был связан с религиозной тематикой, поскольку учился у преподавателей сторонников государственного панславянизма, у С.М. Соловьёва, Ф.И. Буслаева, занимавшегося изучением старославянского языка. Круг его самостоятельных исследований тесно связан с изучением жития древнерусских святых (магистерская диссертация «Древнерусские жития святых как исторический источник»).

     Впрочем, сейчас легко рассуждать о национальной принадлежности, а вот в конкретной ситуации того времени, случалось труднее, можно было бы и не продвинуться по служебной лестнице. Трудности подобного рода испытывал не только Ключевский, выходец из села Ключи, Чембарского уезда. Негласное ущемление в правах и в быту продолжалось вплоть до Октябрьской революции 1917 г. Деление на великороссов и малороссов соблюдалось чётко в царской России. Великороссами могли быть немцы-правители, Екатерины, Николаи и Александры со всей дворцовой челядью, а вот простолюдины… Тем не менее, нельзя такому выдающемуся учёному, каким был Ключевский», называть народы, живущие в районе Среднего Поволжья, «инородцами». Язык не поворачивается назвать родственную Ключевскому мордву «инородцами». Именно из этих угро-финских племён, если говорить о близких учёному святых, появились деятели церкви протопоп Аввакум (в миру Аввакум Петрович Петров) и патриарх всея Руси Никон, (в миру Никита Минич Минин). Из этой среды вышли избавитель от польской (славянской) иноземщины Кузьма Минин (возможно, родственник патриарху Минину), а также крестьянский вождь Степан Разин (фамилия произошла от слова «разя» – прозвище эрзян XVII в.)… Что позволено грамотному славянину Нестору в «Повести временных лет», то не позволено признанному русскому учёному историку. Коренные народы России, участвовавшие в созидании мощи Державы, не имеют ничего общего с пришлыми на их исторические земли безродными племенами. И всё-таки, как бы не складывалась судьба, гордость наша, Ключевский Василий Осипович, остаётся замечательным русским учёным, родословные корни которого принадлежат великому мордовскому народу.

 

Примечания

1. Ключевский В.О. Исторические портреты. – М., 1990. – С. 40.

2. «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». И другие его сочинения. Подготовка текста, составление, вступительная статья и комментарии Н.С. Демковой. – М.: Азбука-Аттикус. 2012. – С. 152.

3. Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник». – М. 1871. – С. 433.

4. Там же.

5. Ключевский В.О. Исторические портреты. – М., 1990. – С. 40..

Поделитесь новостью с друзьями и коллегами